На страницах журнала «Охрана труда» уже не раз печатались материалы о конфликтах между рабочими органами Фонда социального страхования от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний Украины (далее — Фонд) и теруправлениями Госгорпромнадзора при квалификации несчастных случаев. Несмотря на то, что у оппонентов почти всегда есть возможность, взвесив все «за» и «против», принять единственно правильное решение, недоразумения продолжаются. Не обходится без них и на Буковине. Правда, здесь спор идет не по поводу причин и обстоятельств несчастного случая, произошедшего прошлым летом, а по поводу наличия причинной связи между полученными телесными повреждениями и фактом смерти потерпевшего. Именно об этом и пойдет речь в этой публикации.
Несчастный случай со смертельным
исходом, вокруг квалификации
которого в течение нескольких
месяцев продолжаются перипетии,
произошел поблизости от
деревообрабатывающего цеха одного
из лесных хозяйств. Один из рабочих
был травмирован грузовым
автомобилем, который подавался для
погрузки к заполненному опилками
бункеру. Находясь в кузове, рабочий
был зажат между корпусом бункера и
бортом автомобиля. Несмотря на то,
что несчастный случай всеми
членами комиссии был
квалифицирован как произошедший на
производстве, рабочий орган Фонда
до сих пор не произвел семье
погибшего страховые выплаты.
Помешала обычная казуистика,
которая четко просматривается в
материалах, имеющих
непосредственное отношение к делу,
и не только она.
Для того, чтобы убедиться,
действительно ли это так, давайте
ознакомимся с событиями,
развивающимися с момента
травмирования рабочего, характером
полученных им телесных повреждений
и заключениями
судебно-медицинской экспертизы.
После оказания в центральной
районной больнице первой врачебной
помощи — выведение из
плевропульмонального шока —
потерпевшего отправили в
торакальное отделение областной
клинической больницы. В процессе
обследования ему был поставлен
диагноз: множественные переломы
ребер с повреждением легких, ушиб
спинного мозга и левого
тазобедренного сустава, подкожная
эмфизема, правосторонний
пневмогемоторакс, флотирующая
грудная клетка, дыхательная
недостаточность II степени. Через
неделю потерпевший был переведен в
областную психиатрическую
больницу, где через день умер.
По заключению судебно-медицинской
экспертизы, в ходе проведения
которой, кроме вышеуказанных травм,
у потерпевшего был выявлен еще и
перелом 5-го грудного позвонка,
«смерть наступила вследствие отека
и набухания вещества головного
мозга, которые развились как
осложнение имеющейся при жизни
болезни Гайе-Вернике». Что
касается телесных повреждений, то
они, по мнению судмедэкспертов,
«находятся в опосредствованной
причинной связи с фактом
наступления смерти».
Как по мне, то заключения
экспертизы являются вполне
понятными: потерпевший умер не
непосредственно от травм, а от
осложнения болезни, которое они
спровоцировали. Кстати, по мнению
специалистов от медицины, отек и
набухание головного мозга может
развиться не только как осложнение
болезни Гайе-Вернике, но и как
осложнение пневмогемоторакса,
наступившее вследствие
травматического повреждения
легких. Но давайте вернемся к
основной теме публикации, тем
более, что после проведения
судебно-медицинской экспертизы
события начали разворачиваться по
классическим законам театра
абсурда.
Ознакомившись с материалами
специального расследования,
проведенного комиссией,
назначенной теруправлением
Госгорпромнадзора, заключениями
судмедэкспертов, начальник
отделения исполнительной дирекции
Фонда в Выжницком районе Е.
Семирозум обратился в МСЭК с
просьбой дать свое заключение о
наличии причинной связи между
травмами, полученными вследствие
несчастного случая, и смертью
потерпевшего.
Вскоре оттуда пришел ответ за
подписью председателя и трех
членов областной МСЭК. Поскольку
его содержание очень своеобразно и
определенным образом повлияло на
позицию руководителей рабочих
органов Фонда при квалификации
несчастного случая, процитируем
отдельные фрагменты этого письма:
«...В предоставленном Вами пакете
документов,— говорится в
послании,— нет посмертного
эпикриза
лечебно-профилактического
учреждения, в котором находился на
лечении потерпевший, оригиналов
медицинских карт амбулаторного
больного с описанием их
содержания.., справки МСЭК о
признании его инвалидом... Согласно
акту судебно-медицинского
исследования... смерть наступила...
09.08.2007 г. (на самом деле потерпевший
умер 10.07.2007 г., то есть на 31 день
раньше.— Прим. автора) вследствие
отека и набухания вещества
головного мозга, которые развились
как осложнение имеющейся при жизни
болезни Гайе-Вернике, а не
вследствие повреждений, которые
потерпевший получил... Прямой связи
смерти с последствиями
производственной травмы в
предоставленных документах не
прослеживается. Учитывая
изложенное, у областной МСЭК нет
оснований для рассмотрения
поставленного Вами вопроса...»
Как видим, областная МСЭК, вопреки
всему, не дала своего заключения о
связи между полученными телесными
повреждениями и фактом смерти
потерпевшего, а только
процитировала акт
судебно-медицинского
исследования. Правда, сделано это,
по мнению автора, не без
бюрократического выверта,
поскольку в присланном письме ни
слова не было сказано о том, что
телесные повреждения (в том числе
множественные переломы ребер, 5-го
грудного позвонка и др.) «находятся
в опосредствованной причинной
связи с фактом наступления смерти»,
как это было отмечено в
заключительной части акта
судебно-медицинского
исследования. Зато подчеркивается,
что в поданных документах «прямой
связи смерти с последствиями
производственной травмы... не
прослеживается». Несмотря на то,
что в данном случае письмо не
является заключением (сделать его
МСЭК не могла из-за отсутствия
полных медицинских данных), в адрес
руководства областного
теруправления Госгорпромнадзора
пришло письмо из управления
исполнительной дирекции Фонда, в
котором его руководитель М.
Розман, ссылаясь на содержание
ответа, пришедшего начальнику
отделения Фонда в Выжницком районе
из областной МСЭК, попросил
«аннулировать заключение комиссии
по специальному расследованию и
назначить дополнительное
расследование»... При этом для
большей убедительности того, что
телесные повреждения не могли
привести к смерти потерпевшего,
Михаил Иосифович привел в письме
заключение судмедэкспертизы, в
котором было сказано, что после
полученных травм потерпевший «мог
производить целенаправленные
действия (ходить, двигаться и пр.)».
Вскоре из территориального
управления пришел ответ, в котором,
в частности, сообщалось, что
поскольку, по данным
судебно-медицинской экспертизы,
полученные телесные повреждения
являются сопутствующими в
наступлении смерти потерпевшего,
то оснований для аннулирования
заключений комиссии по
специальному расследованию нет.
Ознакомившись с причинами
недоразумений между двумя
учреждениями, автор выяснил, что
представитель рабочего органа
Фонда при подписании акта
специального расследования не
высказывал свое особое мнение. В
разговоре со мной врач управления
исполнительной дирекции Фонда
поведал, что люди с такими травмами,
которые получил потерпевший, как
правило, умирают на месте
происшествия, а в данном случае в
медицинских документах все
сводится к тому, что основной
причиной его смерти является
болезнь. Рабочий орган Фонда
сначала готов был взять данный
несчастный случай на учет как
страховой, но заключение
судебно-медицинской экспертизы и
письмо МСЭК помешали это сделать...
Сердцем чувствую, что врач сказал
то, в чем глубоко убежден.
Как видим, даже в рабочем органе
Фонда существуют разные точки
зрения о причинной связи телесных
повреждений, которые получил
потерпевший, с фактом его смерти.
Однако проблема здесь, как по мне,
не только в расхождении мнений, но в
причинах, породивших их. Хочется
надеяться, что в конце-концов
истина о причинах смерти
потерпевшего будет установлена и
тем самым будут защищены интересы
троих детей, находившихся на его
иждивении. Это было бы очень
гуманно в данной ситуации и помогло
бы очиститься от скверны тем, кто
стал на ее путь.
Василий СОПИЛЬНЯК
