Вопреки совести и здравому смыслу

На страницах журнала «Охрана труда» уже не раз речь шла о недоразумениях между теруправлениями Госгорпромнадзора и рабочими органами Фонда социального страхования от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний Украины по поводу квалификации несчастных случаев. Как ни прискорбно, но сегодня опять приходится вести разговор об аналогичном споре между упомянутыми институциями. Правда, в этот раз он спровоцирован должностными лицами агрофирмы «Оршовская» Кицманского района Черновицкой области, которые вместо того, чтобы организовать безопасное выполнение работ повышенной опасности специально обученными работниками, привлекли к ним случайных людей, в том числе несовершеннолетнего, причем без оформления с ними трудового договора. И все это, кстати, ради того, чтобы сэкономить на охране труда и налогах, а также на страховых взносах в тот же Фонд.

Обстоятельства несчастного случая, о котором пойдет речь, банальны. Трое местных юношей по договоренности с заведующим отделением проводили демонтаж стен старого производственного здания с последующей очисткой кирпича, пригодного для повторного использования. Работа состояла в выбивании нижнего ряда кирпичной кладки и в дальнейшем расшатывании стен руками до тех пор, пока они не падали на землю. Поскольку демонтаж выполнялся с грубыми нарушениями требований безопасности, то один из парней, который был несовершеннолетним, получил тяжелые травмы.
В ходе специального расследования, которое, вследствие несвоевременного сообщения в теруправление, началось только через два с половиной месяца после того, как произошел несчастный случай, большинство членов комиссии пришли к выводу, что его причиной являются неудовлетворительное функционирование в агрофирме системы управления охраной труда, проведение демонтажа стен помещения без заранее разработанных мероприятий по безопасному выполнению работ, допуск к работе работников без соответствующего обучения и инструктажа по вопросам охраны труда и т. д. Следует отметить, что отдельные должностные лица агрофирмы, пытаясь избежать общественного осуждения и ответственности за несчастный случай, в своих объяснениях всячески пытались дезинформировать членов комиссии, как и следователя прокуратуры, который проводил дознание по делу, не давали полной и достоверной информации об обстоятельствах трагедии. Так, скажем, из объяснения председателя агрофирмы следует, что демонтаж стен проводили его подчиненные при помощи трактора, а очистку кирпича — лица, которым он реализовывался. Заместитель председателя по вопросам строительства сообщил, что строители агрофирмы проводили только демонтаж шифера, обрешетки, стропил, прогона и мауэрлата, после чего желающим «кирпич продавался в стене» (в кладке). Заведующий отделением агрофирмы, привлекавший юношей к работе, утверждал, что «они разбирали стены и очищали кирпич», причем лично для него и «других людей, которые их для этого нанимали».
Своеобразны объяснения и инженера по охране труда, которые он дал по делу следователю прокуратуры и членам комиссии по специальному расследованию. В первом случае должностное лицо сообщило, что заведующий отделением перед началом работы «обязан был провести инструктаж по технике безопасности с работниками, проводившими демонтаж», но было ли это сделано, мол, не знает. А в другом — что он, как инженер по охране труда, постоянно контролировал соблюдение требований безопасности труда на производстве, но в отделении никаких работников, которые бы разбирали стены, ни разу не видел. Что касается молодых людей, в том числе потерпевшего, которые работали на объекте, то в соответствии с их объяснениями, они были наняты на работу заведующим отделением для разборки стен и очистки кирпича. За это он и другие лица, которым реализовывался кирпич, из своего кармана платили им соответствующую плату.
В связи с тем, что, по заключению прокуратуры, молодые люди, в том числе потерпевший, были участниками производственного процесса, поскольку после проведенного ими демонтажа кирпич реализовывался населению, то пять из шести членов комиссии пришли к выводу, что несчастный случай, произошедший с несовершеннолетним, следует считать связанным с производством. Будучи несогласным с таким вердиктом своих коллег, представитель рабочего органа Фонда подписал акт специального расследования с особым мнением. Ссылаясь на то, что в собранных членами комиссии материалах вроде бы нет свидетельств о реализации кирпича посторонним лицам, а также на отсутствие документов об оприходовании кирпича на склад хозяйства конкретно от потерпевшего, он квалифицировал несчастный случай как такой, что не связан с производством. Ну, что касается первого аргумента, то здесь все понятно, поскольку такие свидетельства в материалах есть, а вот относительно второго, то есть отсутствия документов об оприходовании кирпича складом, и если это действительно так, то данный факт, по мнению автора, является еще одним свидетельством беспорядка, который процветал в агрофирме незадолго до беды и вряд ли может влиять на квалификацию несчастного случая.
После завершения досудебного следствия прокуратура пришла к выводу, что допуск к выполнению работ несовершеннолетнего заведующим отделением агрофирмы без создания безопасных условий труда, без проведения обучения, инструктажей и прохождения медицинского осмотра имеет все признаки преступления, предусмотренного частью второй ст. 271 Уголовного кодекса и направила материалы в суд. Поскольку подсудимый полностью признал свою вину и искренне раскаялся в содеянном, приговор районной Фемиды не заставил себя долго ждать. Рассмотрев в ходе заседания дело об обвинении данного должностного лица в совершении преступления, суд назначил ему наказание в виде исправительных работ сроком на один год с отчислением 10% из суммы ежемесячного заработка в доход государства, без лишения права занимать определенные должности. (Кроме того, по гражданскому иску прокурора суд взыскал с подсудимого в пользу центральной районной больницы стоимость расходов, связанных со стационарным лечением потерпевшего, в сумме свыше 3,5 тыс. грн.).
Несмотря на то, что тем самым Фемида признала травмированного юношу работником агрофирмы, через полтора месяца после того, как приговор вступил в законную силу, рабочий орган Фонда обратился с исковым заявлением в другой суд об отмене результатов специального расследования и признании несчастного случая таким, что не связан с производством. Прокомментировав ст. 13, 14 Закона «Об общеобязательном государственном социальном страховании от несчастного случая на производстве и профессионального заболевания, повлекших утрату трудоспособности» и ст. 21, 142 Кодекса законов о труде, истец попытался убедить суд в том, что работу парни, в том числе потерпевший, выполняли не по трудовому договору, а на основе гражданско-правовых отношений, имевших признаки договора подряда. Поэтому поставил под сомнение выводы пяти членов комиссии по специальному расследованию о том, что несчастный случай произошел во время выполнения трудовых обязанностей. Характерно, что при этом истец сослался на объяснения причастных к несчастному случаю лиц, содержание которых при изложении своего особого мнения почему-то не принял во внимание его представитель.
Было бы смешно, если бы не было так грустно, поскольку по логике рабочего органа Фонда получается, что суд ни за что привлек к уголовной ответственности заведующего отделением, взыскал с него в пользу лечебно-профилактического учреждения стоимость лечения потерпевшего. Но это же — нелепость, поскольку вина подсудимого в содеянном преступлении полностью доказана собранными в деле и исследованными в судебном заседании доказательствами. А раз так, то несчастный случай признан судом связанным с производством.
Как видим, хотя обстоятельства и причины несчастья выяснены в судебном порядке и одно из должностных лиц, которое, по мнению прокуратуры, больше всего провинилось перед Законом, наказано, до получения потерпевшим возмещений ущерба еще далеко, так как рабочий орган Фонда продолжает стоять на своем. И в этом нет ничего удивительно, поскольку такой подход к делу запрограммирован его исполнительной дирекцией с самого начала его создания: стоять до последнего, и плохо будет тому, кто не будет это делать. Это тем более возмутительно, поскольку ответственность за трагедию лежит не только на работодателе, но и на рабочем органе Фонда, который в свое время не смог помочь работодателю разработать систему управления охраной труда, привить ему уважение к Закону.
Кстати, то, что профилактикой производственного травматизма в Фонде никто как следует не занимается, хотя это — его первоочередная задача, не секрет. Но неужели так должно быть всегда? Неужели нельзя заставить этот орган выполнять возложенные на него функции по профилактике производственного травматизма так, как того требует от него Закон? Неужели потерпевшие и их семьи навсегда приговорены нашим законодательством к тому, чтобы после пережитых трагедий представители рабочих органов Фонда выматывали из них жилы? Обращаю внимание читателей на то, что в данном случае это делается по отношению к несовершеннолетнему, который стал калекой на всю жизнь, получив в результате несчастного случая очень серьезные телесные повреждения: совмещенную травму позвоночника, брюшной полости, открытый перелом-вывих правого голеностопного сустава с повреждением бедренной артерии и ахиллового сухожилия, разрыв селезенки, разрыв поджелудочной железы, закрытый перелом костей таза со смещением, другие телесные повреждения. Кроме того, в процессе лечения потерпевшему была проведена резекция селезенки и поджелудочной железы.
Автор более чем уверен, что ничего, кроме позора, рабочему органу поданный им иск не принесет. Думаю, что это прекрасно понимает и юрист, который готовил документ, если, конечно, он умеет реально смотреть на вещи. А если так, то для чего было, как говорится, ставить горбатого к стене? Чтобы таким образом лишний раз выслужиться перед вышестоящим руководством? Но это не по-человечески, тем более, что речь идет о социальной защите недееспособного молодого человека, который в самом начале своей трудовой деятельности стал жертвой чужой расхлябанности, в том числе работников рабочего органа, которые не сумели предотвратить беду. Поэтому не лучше ли сделать так, как велит собственная совесть и здравый смысл, то есть извиниться перед потерпевшим, выплатить ему соответствующие возмещения ущерба и заняться его медицинской реабилитацией для того, чтобы он мог в будущем приносить пользу обществу?

Василий СОПИЛЬНЯК